Моника Белло: «Куратор значит „тот, кто заботится“»
Опубликовано: 28.08.2018
В дни ярмарки Art Basel 2018 часовая мануфактукра Audemars Piguet в рамках ежегодного проекта «Художественная комиссия» представила аудиовизуальную инсталляцию HALO, посвященную столкновениям элементарных частиц, — работу британского арт-дуэта Semiconductor. Коллектив стал четвертым финалистом инициативы, организованной Audemars Piguet в партнерстве с Art Basel в 2014 году, чтобы укрепить связи между традициями часового дела и искусства. В этот раз проект курировала Моника Белло — куратор программы Arts@Cern Европейской организации по ядерным исследованиям ЦЕРН, известной на весь мир благодаря Большому адронному коллайдеру, расположенному в ее лаборатории под Женевой.
Paola Antonelli: Design and the elastic mind
Не кажется ли вам, что коллаборации с брендами ограничивают творческую свободу художника?
Это зависит от бренда. Думаю, в этой коллаборации такого не произошло. Audemars Piguet — мощный бренд, и ЦЕРН тоже, так что здесь два сильных бренда вместе работали над контекстуализацией одного произведения искусства. Есть бренды, которые действительно вездесущи, они вмешиваются во все, подавляют. Но в случае с арт-проектами Audemars Piguet, я думаю, это очень деликатное взаимодействие. Художникам предоставлялась свобода, поддержка и помощь экспертов, когда они хотели создать что-то, что никогда не смогли бы сделать самостоятельно. Когда я начала с ними работать, я поняла, что они действительно думают о художнике, хотят, чтобы он создал что-то значительное в своей карьере — что-то, что он давно мечтал сделать.
Почему вы выбрали британский дуэт Semiconductor для этого проекта?
Audemars Piguet не первый раз делает коллаборации с художниками, этот проект называется «Художественная комиссия». Его тема — точность и сложность: эти понятия должны быть отражены в произведении искусства. На мой взгляд, в творчестве Semiconductor обе эти темы присутствуют. В сущности, эти темы близки и тем критериям, по которым мы выбираем художников для участия в программе арт-резиденций ЦЕРН. Мы понимаем, что лаборатория ядерной физики — непростое место для художников, особенно тех, кто на «вы» с технологией. А Semiconductor хорошо владеют технологическим инструментарием и, кроме того, прекрасно понимают, в чем состоит сущность науки, какие вызовы она бросает обществу. Их идеи очень хорошо подходили и для нашей резидентской программы, и для проекта Audemars Piguet.
Какими еще качествами должен обладать художник, чтобы попасть в арт-резиденцию при ЦЕРН?
Мы предпочитаем тех, кто проявляет ответственность, уважение к науке, готов преодолевать трудности и приходит к нам с хорошей идеей. Процесс происходит так: мы объявляем open call, и художники предлагают нам проекты, которые можно реализовать во время пребывания в лаборатории. Мы стараемся выбирать тех, кто не думает, что научное учреждение — это место, где можно набраться каких-то знаний и уйти, а понимает, что здесь можно общаться с учеными и в этом диалоге открыть для себя новые принципы для дальнейших исследований. И конечно, важно, чтобы они имели опыт, хорошо понимали, что делают. Еще одна важная вещь — энтузиазм, готовность к приключениям.
А с какой целью вы вообще приглашаете художников в ЦЕРН? Ведь это научная организация.
Мне кажется, важно ввести множество разных голосов в окружение, которое до этого было очень закрытым. Причем для научного мира они не являются закрытыми — ведь наука вся основана на сотрудничестве. Но с точки зрения внешнего мира эти места замкнуты в собственной логике существования, нормальная коммуникация между ними и остальной частью общества отсутствует. Цель программы — наладить эту коммуникацию.
На какую аудиторию рассчитаны ваши проекты?
У нас два типа аудитории — внутри лаборатории и вне ее. Те, кто внутри, не просто пассивные зрители, они помогают художникам совершенствоваться, раскрывая им тайны вселенной, физики, показывая, как они создают новые знания. Есть у нас и внешняя, интернациональная аудитория. За годы работы мы завоевали себе кое-какую репутацию, сейчас ЦЕРН является лидером в области подобных коллабораций художников с учеными.
Где вы показываете новые работы, созданные в результате этих коллабораций?
В самом ЦЕРН нет выставочных площадей. Но художники приезжают к нам, посещают лаборатории. ЦЕРН довольно большой — квадрат со стороной 27 км, каждый день здесь находится от 3 до 15 тыс. человек, они приезжают и уезжают. Мы организуем конференции, ученые и художники рассказывают, над чем они работают, — в общем, в самом ЦЕРН мы больше говорим об этих работах, чем показываем их. Мы сотрудничаем с разными институциями — фондами, фестивалями, музеями, а также компаниями, которые разделяют наш подход и точку зрения, — так случилось и с Audemars Piguet. Они помогают нам донести это искусство до широкой публики. Мы сотрудничаем с фондом FACT Ливерпуле, с разными институциями в Вильнюсе, Хорватии, Барселоне — в общем, это целая сеть. И мы все время ее расширяем.
Язык науки очень сложен для понимания, и современного искусства — тоже. Как вы организуете коммуникацию между учеными и художниками и не думаете ли вы, что аудитория, способная понять оба этих языка, очень мала?
Я думаю, языки науки и искусства были довольно непонятны для широкой публики во все времена. Поэтому мы пытаемся объяснять и исследовать возможности языка. Например, физика элементарных частей, как можно видеть и на этой выставке, использует понятия, совершенно непостижимые для широкой аудитории. Например, «коллизия», то есть столкновение частиц, — в повседневном языке это слово имеет совершенно иной смысл. Для художника это становится отправной точкой. Или, например, «событие» — для художника это какое-то мероприятие, куда собирается много людей, чтобы обсудить интеллектуальные проблемы. Для физика это не «событие». Поэтому мы — я сама как куратор и моя небольшая команда — занимаемся тем, что строим мосты между этими двумя сообществами, помогаем им найти общий язык.
Как это происходит?
Некоторые ученые выступают в качестве источников информации — они дают художникам большой объем знаний. А мы организуем весь процесс — ведь куратор значит «тот, кто заботится».
А участвуете ли вы в разработке концепций? Ваши функции шире, чем у куратора в обычном музее?
Думаю, да. Иногда художники хотят работать с темами больших групп людей, места — использовать своего рода этнографический подход. Но поскольку мы все-таки в лаборатории ядерной физики, мы побуждаем их создавать концепции, связанные с областью нашей работы, не сводя ее к чему-то тривиальному. Мы помогаем им расширить собственные горизонты, пойти дальше обычного. Потому что, оказавшись в лаборатории, вы быстро понимаете, насколько ложными были ваши представления о том, что такое наука. Мы помогаем им сформулировать более серьезные концепции.
А ученых не раздражают художники, не мешают им работать? Как вообще все это организовано?
Когда мы приглашаем художников, мы организуем для них очень интенсивную программу: они посещают множество экспериментов, общаются со специалистами из разных областей. Мы выясняем, что им интересно, и в зависимости от этого организуем процесс. Например, если они говорят, что хотели бы три недели провести в отделе теории, я звоню в отдел теории и составляю для них расписание встреч, показываю им лабораторию. Обычно они проводят здесь от одной недели до трех месяцев. Мы предоставляем им все ресурсы для работы, платим зарплату.
А как насчет Semiconductor?
Они были у нас три месяца и потом работали над проектом три года — они все время были на связи с нами и потом приезжали еще несколько раз.
Как вы отличаете хороший science-art от плохого? Наверное, сложно на раннем этапе определить, есть ли у идеи потенциал?
Думаю, это приходит с опытом. Я ведь много лет веду подобные программы и рассматриваю заявки. За время своей карьеры художник должен обзавестись инструментами — когда они у вас есть, с ними можно играть. Важно, чтобы эти инструменты были серьезными — язык, методология, подход, мышление, технические навыки, например умение создавать скульптуру или сочинять музыку. Даже если их заявка не совсем в нашем ключе, важно, чтобы за ней чувствовалась хорошая, серьезная художественная практика. Возможно, это звучит слишком абстрактно, но именно таковы наши критерии, так мы определяем, несет ли человек чушь или у его идеи есть будущее.
Что самое сложное в работе куратора в таком месте?
Сложно работать в чужой области. Все-таки физика — не моя профессия. Не хватает многих вещей, которые есть в музее, где все понимают, что и как должно происходить. Все время приходится что-то объяснять людям, так как они не из мира искусства. Зато действительно приятно, когда что-то получается: чувствуешь, что это действительно новая веха, шаг вперед!
Партнерский материал
