Владимир Тонха: "Отношение к искусству – показатель жизнеспособности нации"
Опубликовано: 28.08.2018
Владимир Тонха
Владимир Тонха – выдающийся музыкант, чью виртуозность, темперамент, убедительность интерпретаций неоднократно отмечала международная музыкальная критика. Преподаватель по классу виолончели МССМШ им. Гнесиных, народный артист РФ, профессор РАМ им. Гнесиных.
– Владимир Константинович, 16 октября в Концертном зале РАМ им. Гнесиных состоялся первый концерт нового сезона цикла концертов виолончельной музыки «Пять столетий». Расскажите, пожалуйста, об этом Вашем проекте. Подбором репертуара концертов занимаетесь Вы?
– Да. Когда репертуара для виолончельного квартета недостаточно – включаю в программы свои переложения. Некоторые переложения будут изданы и ими смогут воспользоваться другие музыканты.
– Участники квартета – Ваши бывшие ученики?
– Да, но теперь они уже сами – педагоги, кроме Лейлы Мухамединой – она магистр. Иногда состав варьируется. В последнем концерте, например, Надежду Иванову заменил Владислав Провотарь, также мой выпускник, ныне – преподаватель РАМ и МССМШ им. Гнесиных.…
– И Вы же ведете концерты, рассказываете об исполняемых произведениях?
– Да, много есть о чём рассказать. Например, Хоралы Брамса – последнее произведение композитора, ор. 122, опус поставлен уже не его рукой. Уникальное, очень значимое сочинение.
Один из концертов будет целиком состоять из испанской музыки и посвящен 400-летию со дня смерти Мигеля Сервантеса. На нем, кроме известных произведений, прозвучат новые для нашей публики: «Серенада Дульчинеи» Хальфтера, «Мигель де Сааведра» Мераба Гагнидзе – сочинение, написанное специально для этой программы. Будет программа дуэтов, названная «Тет-а-тет».
– Сколько лет уже продолжается цикл концертов «Пять столетий»?
– Около 20 лет. В этом сезоне проходят 57-й – 59-й концерты.
– Важная сторона Вашей деятельности – организация и участие в разных фестиваля, расскажите, пожалуйста, об этом.
– Фестивали в Москве, Екатеринбурге, Петербурге были посвящены разным юбилейным датам Софии Губайдулиной. В этом году в Москве также будет продолжаться фестиваль «Виолончельные поколения» – шесть концертов состоятся в залах Музея имени Глинки, Консерватории, Академии имени Гнесиных, в ФИАНе (Физическом институте имени Лебедева РАН). На концертах этого фестиваля в разные годы выступали Наталья Шаховская, Игорь Гаврыш, наш виолончельный квартет.
Я очень серьезно отношусь к этому фестивалю, так как он предоставляет возможность выступать, наряду со взрослыми музыкантами, виолончелистам разных возрастов. Правда… (тут уже можно перейти к другой теме) ученики детских музыкальных школ отнюдь не всегда рвутся участвовать…
– Почему?
– Это связано с тем общим состоянием, в котором находится наше детское музыкальное образование. Я сейчас не буду касаться безобразных попыток практически уничтожить специальные музыкальные школы. Хочу сказать о другом. Уже давно – это наследие советских времен – в нашем школьном музыкальном образовании сформировался и укрепился большой процент рутины.
В подборе педагогов действовал остаточный принцип – те, кто был более успешен, продолжали обучение в ВУЗах, далее устраивались на работу в оркестры, занимались сольным и ансамблевым исполнительством, а менее успешные – шли преподавать. Среди них, конечно, попадались очень хорошие педагоги, иногда даже без высшего образования. Но в общей массе…
В 80-е годы я несколько раз проводил смотр виолончельных классов детских музыкальных школ Москвы. Я столкнулся с огромным количеством малопрофессиональной работы. Педагогов, показывающих хорошие результаты, было менее десяти. Я не делал пустых комплиментов, а говорил правду о состоянии дел. В результате моей критики я приобрел весьма настороженное отношение ко мне со стороны московских школ, которое, в общем, продолжается до сих пор.
И сейчас мало что меняется. Преобладает низкий профессионализм. Многие педагоги не занимаются самообразованием. «Ленивые» курсы повышения квалификации, может быть, приносят минимальную пользу, но по сути ничего не меняют.
– Безынициативные педагоги не могут хорошо обучить детей…
– Да. Огромную роль играет также общий образовательный уровень тех, кто учит детей. А здесь всё очень неблагополучно. Сплошь и рядом педагог ДМШ находится приблизительно на том уровне, на котором заканчивал обучение в училище или ВУЗе, и, естественно, не занимается развитием культурного уровня детей.
Секрет нашей профессии в том, что она передается из рук в руки. Никакими учебными пособиями не сделаешь того, чего добьешься, глядя в глаза ученику. Педагог должен передать ученику ремесло. Я очень хорошо отношусь к этому понятию и не одобряю, когда пренебрежительно говорят: «Ремесленник!»
Еще Ван Гог в письмах к брату сказал: «Я сомневаюсь в жизненных обстоятельствах человека, который не умеет делать что-либо своими руками». Это – слова ремесленника высочайшего уровня. Ремесло должно начинаться со знания инструмента, на котором ты играешь. По каким лекалам делали свои инструменты мастера прошлого? Чем они отличались друг от друга? Нужны знания!
Мой замечательный педагог Виктор Львович Кубацкий говорил, что главное – как инструмент оборудован, как все в нем сделано. Сейчас многие инструменты так оборудованы, что я беру виолончель ученика и с трудом могу играть на ней. Инструменты отличаются друг от друга по звучанию, но они не должны отличаться по законам строения! Закон построения должен быть железный и точный – наклон подставки, расстояние между струнами и так далее. Как говорил мой учитель – мы не должны быть рабами инструмента, мы должны быть его хозяевами!
В этом смысле замечательны работы современных мастеров, в основном, к сожалению, западных. Они делают великолепные, блистательные инструменты! Я привез нескольким своим ученикам из Берлина инструменты замечательного мастера Шварца. Ученики нашей школы Миша Махнач, Ваня Пшеничников играют на этих инструментах.
На Западе современные инструменты сейчас стоят дороже, чем старинные итальянские. Итальянские инструменты редко бывают целые; а если на инструменте есть парочка трещин – он для них резко теряет ценность. У нас такого нет – в былые времена существовало даже мнение, что «битый» инструмент лучше звучит. Виолончель даже специально разбивали об воду, появлялось много трещин, в результате чего она приобретала «простуженный» звук, и считалось, что такой инструмент лучше.
Вообще у нас очень плохое отношение к инструментам. Посмотрите на инструменты Берлинского симфонического оркестра! Они в блистательном состоянии. И посмотрите на наши. Мне часто приносят инструменты для реализации моим ученикам, но зачастую это просто рухлядь, которую я не могу предлагать им.
Огромную роль играет знание искусства – живописи, литературы, кругозор и учеников, и педагогов. Отношение к искусству – это показатель жизнеспособности нации, в этом я убежден. В нашем народе – огромное количество самородков, талантов, которые спасают культуру. И это – во всех областях!
К сожалению, можно сказать, что сейчас постепенно разрушается наша исполнительская школа – скрипичная, виолончельная, фортепианная, и так далее.
Огромная бюрократизация деятельности поглотила образование. В учебные планы включаются ненужные, нелепые предметы. Их составляют люди, далекие от музыки и педагогики, пусть даже имеющие дипломы музыкантов. Когда смотришь на расписание занятий, не понимаешь – когда же ученикам заниматься? Но мы не должны сдаваться, нужно говорить об этом.
Многие педагоги ориентируются в основном на отчетность, заботятся о себе, стремятся, чтобы ученик во что бы то ни стало сыграл на каком-нибудь «дворовом» конкурсе, получил «лауреатство». И это поощряется дирекциями школ, которые тоже стремятся получше выглядеть в глазах руководства. А уж самому этому «руководству» до фактического качества обучения – вообще нет дела. Главное – составить «программы», «стандарты», «положения» и так далее – то есть то, что по их мнению должно оправдывать их существование.
Когда я вижу талантливого ребенка и думаю, что его хорошо бы было взять в нашу профессиональную школу, я становлюсь врагом педагогов ДМШ. Они стараются не показывать мне сильных детей, боятся, что я их «сворую».
Еще одна проблема – неоправданно трудные программы, произведения, для исполнения которых у ученика еще нет необходимого багажа. Опять же для хорошей отчётности.
– В чем Вы видите выход из создавшейся ситуации?
– В конце концов, время все ставит на свои места. Это – как климатические изменения. Сейчас, например, говорят о потеплении климата. Я не специалист в этом, но читал исследования серьезных специалистов – они говорят, что не существует потепления климата как результата деятельности человека. Это природные явления – похолодания и потепления. То же самое происходит и в нашем деле. Я считаю, что у нас в музыкальной педагогике – изменение климата, которое постепенно пройдет.
Тяжелые исторические времена не мешали появлению великих музыкантов, художников. В большей степени может помешать благополучие, ощущение сытости.
В России была создана прекрасная система музыкального образования – во многом сестрами Гнесиными. Система «Школа – Училище – ВУЗ» уникальна. К нам приезжали учиться со всего мира. Сейчас, правда, многие наши педагоги разъехались по разным странам, работают там, и к нам теперь молодежь не особенно стремится приехать учиться. Все эти трудности можно преодолеть, только если руководителями в сфере культуры будут компетентные, знающие люди.
– Владимир Константинович, расскажите, пожалуйста, как Вы занимаетесь со своими учениками?
– Я стараюсь повысить их общий уровень. Как говорил академик Павлов, человек – явление целостное…Для меня перспективность ученика определяется во многом тем, какой «головой» он обладает, способен ли к общему развитию.
– Как Вы относитесь к так называемому аутентичному исполнению старинной музыки?
– Я учился у аутентистов, они мне много дали. Аутентизм – явление очень важное и серьезное. Надо много читать и много знать о технике, об эпохе. Музыка барокко заслуживает того, чтобы относиться к ней с уважением. И стремление к воссозданию достоверного её исполнения – одна из главных тенденций современности.
Но… почему мы относимся без уважения к другой музыке? Что, например, происходит в опере? Почему мы должны смотреть нелепые современные интерпретации классических произведений? Почему мы должны смотреть, как в опере Верди на сцене ходят в одежде ковбоев, а Онегин прилёг на колени к Татьяне, сидящей в ночной рубашке? Может быть, мы всё-таки имеем право на аутентичное представление оперы – на то, какой она была задумана автором?
Испокон веков оперным спектаклем руководил дирижер. Сейчас на первое место выходит режиссер, зачастую – не музыкант, который оперу трактует только как способ самовыражения, а по сути – пустого оригинальничания. Как сказал в одном интервью актер Василий Ливанов: «Я не удивлюсь, если в какой-нибудь постановке Сирано де Бержерака будет играть курносая девица». А режиссер скажет – я так эту тему понимаю… Надеюсь, что это тоже – явление временное.
– Владимир Константинович, как Вы занимаетесь с ребятами? Расскажите, пожалуйста, об основах репертуара виолончелистов.
– Освоение лучших произведений у струнников к сожалению тормозится огромными трудностями в первоначальном освоении инструмента. Мы, например, начинаем заниматься Бахом гораздо позже, чем пианисты. Это относится и к другой музыке. Но слушать эту музыку дети должны начинать как можно раньше. И они к тому времени, когда смогут играть её, будут уже многое понимать.
– Виолончелисты играют сюиты Баха в течение всей жизни, они входят в постоянный репертуар…
– Конечно.
– В исполнении одного и того же произведения в разные периоды что-то меняется?
– Да. Не бывает такого, чтобы, после какого-то времени возвращаясь к сюите Баха, я не изменил бы какие-то штрихи, аппликатуру. И это процесс безостановочный. Я заметил, что самые выдающиеся исполнители Баха не делали редакций. Нет редакций Гульда, Шеринга, Сигети, Казальса! Они не могли их сделать, зафиксировать, так как назавтра они играли уже немного по-другому. Это – как жизнь человеческая. Нельзя принять окончательное решение, все представления развиваются, изменяются. Однако, все несколько проще у других барочных композиторов, не такого масштаба, как Бах.
– Почему?
– Эта музыка сама по себе более проста. Возьмем, например, музыку замечательного композитора Боккерини, произведения Вивальди. Они более стандартны, предсказуемы.
– Поэтому их желательно проходить раньше, чем музыку Баха?
– Конечно. Кстати, у нас не существует дифференциации в подходе к музыке барокко. «Млеют» от восторга, слушая подчас музыку самую банальную, написанную для сопровождения трапез. Я знаю у Вивальди музыку весьма «проходную». Стравинский об этом остро, зло и метко сказал, что Вивальди 400 раз написал один и тот же концерт.
– То есть принадлежность к эпохе барокко – это еще не знак качества для произведения…
– Мало того. Композиторы изначально писали многие произведения для сопровождения обеда, как «приправу» к трапезе. Я стремлюсь к тому, чтобы мои ученики различали уровень произведений, не искали излишней глубины там, где ее нет.
– Какие еще репертуарные основы Вы назовете?
– Главная задача – дать ученику в руки инструмент, чтобы он мог им пользоваться. Для этого необходимы инструктивные произведения, например, концерты, которые писали виолончелисты-исполнители, пусть они и не были великими композиторами.
– То есть они не очень высоки с точки зрения художественного уровня…
– Конечно. Но музыкант, играя эти произведения, должен отдавать себе отчет, музыку какого уровня он исполняет. В дальнейшем, когда ученик играет классику – Гайдна, Бетховена – он должен соответствовать тем высоким требованиям, какие предъявляет эта музыка.
Я очень приветствую игру упражнений. Раньше, в советское время, бытовало ошибочное мнение, что музыкант должен воспитываться только на высокохудожественном материале. Это – обыкновенная демагогия. Работа пальцев – это работа над мускулатурой, правильной постановкой.
– То есть, музыкальное исполнительство – это не только искусство, но и физический труд…
– Конечно! Например, упражнения для координации пальцев совершенно необходимы. Музыканты должны заниматься руками всю жизнь.
– А как Вы относитесь к гаммам?
– Я привожу ученикам в пример высказывание Яши Хейфеца, который говорил, что, если у него есть час перед концертом, он 45 минут играет гаммы, а оставшиеся 15 – проходит трудные места произведений программы. Я заставляю учеников исполнять гаммы как художественные произведения, играть гамму так, как будто она входит, например, в концерт Шумана. У нас гаммы включены во все учебные планы, и в школе, и ВУЗе. Интонация, звукоизвлечение прорабатываются в гаммах.
– А как Вы работаете с учениками над звуком?
– Существуют закономерности звукоизвлечения – положение смычка, его направление, проведение по одной точке и так далее. Эти законы диктует инструмент. Это – не творческие фантазии, а требования инструмента. И ученик должен знать эти законы. Ну и конечно, ребята должны учиться слушать себя и понимать разницу в качестве звучания.
Ученик должен знать законы вибрации и отличие вибрации в разных стилях, у разных композиторов. Я рекомендую им как можно больше слушать вокалистов, прислушиваться к их вибрации.
Ребятам, играющим в ансамбле, советую слушать народное пение в качестве образца ансамблевого исполнения и чистоты интонации – а ведь эти исполнители не знают нотной грамоты!
– Расскажите, пожалуйста, о Ваших планах.
– Планов много. Мечтаю сыграть новое произведение Софии Губайдулиной. Она пишет сочинение под названием «О любви и ненависти». В нем надо не только играть на виолончели, но и исполнять роль чтеца.
– Исполнения всех Ваших планов и начинаний! Успехов в педагогической и исполнительской деятельности! Огромное спасибо за содержательную беседу.
Анна Занкова, gnesinka.com
